БКИ МОСКВА
События

«Колокол» Недялко Славова - яркая новинка non/fictioNвесна

07.04.2024

В Москве открылась Международная ярмарка интеллектуальной литературы non/fictioNвесна. С 4 по 7 апреля в Комплексе «Гостиный Двор» более 250–ти крупных и малых издательств, книготорговых предприятий и культурных институций предложат посетителям лучшие новинки художественной, деловой, справочной, научной и научно-популярной литературы. В этом году, после большого перерыва, участие в Форуме принимает и БКИ.

Болгарский культурный институт в Москве и издательство «Кучково поле» представляют роман «Колокол» Недялко Славова – одного из самых читаемых и обсуждаемых писателей современной болгарской литературы. Автор книги – двукратный лауреат высшей литературной награды Болгарии – Национальной литературной премии имени Хр.Г. Данова.
На русский язык «Колокол» перевела Антонина Тверицкая. 

С 2016 года книга на родине выдержала восемь переизданий. В Национальном театре им. Ивана Вазова по роману «Колокол» уже несколько лет с большим успехом идет одноименный спектакль. Это сложное, полное драматизма и экспрессии повествование не только о жизни главного героя, но и о сохранении идентичности и защите христианских ценностей.

Презентация книги с участием автора запланирована на май 2024 года. ​Но уже сейчас ее можно приобрести на стендах издательства.  

Представляем вашему вниманию отрывок из романа «Колокол» Недялко Славова:

Кто-то постучал в окно.
Я выглянул; это была попадья, Султана. Она поправила платок на голове и снова постучала.
Я открыл окно.
«Отец зовет, пойдем».
И, не дожидаясь ответа, направилась прочь.
Я вздрогнул. Когда тебя ждет священник – это не к добру. Я на ходу обулся и почти выбежал на улицу. Султана уже была за поворотом – она шла вперед, не оборачиваясь, зная, что я иду за ней. Она была такой же, какой я ее помнил с детства: крошечной, как воробей, куда-то семенящей. Когда они появлялись вместе с отцом Василом, она будто не шагала рядом с ним, а сидела у него на плече. В молодости отец Васил был видным мужчиной – высоким, статным. Его земной мандат омрачило пьянство, но пьяным он на люди не показывался. Да и горькая была не самой большой его слабостью; он больше интересовался слабым полом.
Однако старость не пощадила и его. Отец Васил уже не выходил из дома. С тех пор, как я вернулся, церковь стояла запертой. Только иногда приезжал служить отец Танас из Черковно…

Султана оставила ворота приоткрытыми. Я слабо помнил этот дом – был здесь всего раз, с матерью. Мы, дети, побаивались этой каменной изгороди, над которой нависали вечнозеленые ветки. А взрослых раздражали сами эти деревья – сосны, ели и тисы. Простую деревенскую душу злило всякое бесполезное дерево – грех выращивать что-то, что не дает съедобный плод.

На улице стояла духота, но во дворе было удивительно прохладно. После зноя и пыли я будто вошел в другой мир: широкая выложенная камнем дорожка, ряд подстриженных кустов самшита, еловая свежесть. Дорожка вела к дому. Перед ним росли еще два куста самшита, подстриженные в форме шаров. Между кустов темными глазами из-под бледных век смотрели фиолетовые крокусы.

Отец Васил отдыхал на лежаке перед своей комнатой. Она была самой дальней в правом крыле дома: там было низкое, у самой земли окно и отдельный выход во двор.

Увидев меня, отец Васил поднялся и зашел в комнату – наверное, он не хотел, чтобы я видел его при дневном свете. Когда я тоже зашел в дом, он уже лежал на кровати. Я с ним поздоровался, он только приподнялся на локте и снова лег. Прикрыл глаза. Султана дала мне знак подождать. Вскоре отец Васил открыл глаза, поднялся на локтях и сел на край кровати.

– Садись, – сказал он, подвигаясь. И, рассматривая свои руки, вдруг спросил: – Ну что, Вено? Готов?
Я уставился на него.
– К чему, отче?
Он посмотрел на меня кротко.
– К церкви, Вено!
– Отче, – сказал я, – ты попроще объясни.
– Куда уж проще! – вздохнул он.
Я украдкой его оглядел. Прежнего батюшки уже не было. Я будто видел другого человека.
Отец Васил прочел мои мысли. Попытался улыбнуться и сказал:
– Подумать только, что с ней стало, Вено. Пришло время Варавве спасать крест, – он медленно поднял руку, чтобы осенить себя крестным знамением. – Мне придется оставить церковь тебе, больше некому, – и проговорил сам себе, – Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла…
Потом посмотрел на Султану.
– Султана, угости его! А то я прямо с порога за него взялся.
Султана вышла. Мы молчали. Матушка вернулась с коробкой конфет и долго и неловко пыталась сорвать целлофановую упаковку – пленка странно и чуждо шуршала в комнате, пропитанной запахами церкви.
Я взял себе конфету, отец Васил тоже. Он по-стариковски, ища целый зуб, перекатывал конфету в немощном рту; наконец проглотил, почти не жуя, как голодная птица, и заговорил снова:
– Что мне сделать, чтобы ты туда попал, я не знаю. Ты грешник. Ты людей убивал, смертный грех это! Ты теперь должен всю жизнь каяться, монахом стать, искупить свои грехи. Но ты дикий, твое сердце полно гордыни, ты никуда не пойдешь… – отец Васил закашлялся. Он сильно разволновался и кашлял долго.
Султана снова зашуршала целлофаном. Я взял еще конфету, отец Васил отказался и продолжил:
– Но знаешь что: ты можешь быть звонарем, – и вдруг он резко схватил меня за руку. – Пришло время тебе спасти колокол, сын мой. Слышишь? Колокол! Как Варавве, взойти на крест, но взойти самому, приняв Господа в свое сердце.
Султана встала. Она беспокоилась о муже. Отец Васил посмотрел на нее.
– Все, все, я заканчиваю, – и вдруг вспомнив что-то: – Султана, дай ему. Он сделал знак рукой, и рука его повисла в воздухе. Это явно было что-то важное – его жест выражал почтение не к Султане, а к тому, что предстояло передать. Султана дотянулась до иконы, взяла книгу, лежавшую рядом, но дала ее не мне, а мужу: она хотела подчеркнуть важность момента, сделать так, чтобы послание прошло через отца Васила, удлинить этот путь через людские руки.
– Это требник, – отец Васил вручил мне книгу. – Я никогда не открывал его, он остался мне на память об отце Калине, царствие ему небесное. Я всю жизнь пользовался отцовским. Бери!
Я взял требник и посмотрел на обложку.
– Не смотри так, – засмеялся отец Васил. – Не бойся, читать ты его не будешь. Только береги.
Султана встала и вышла из комнаты.
– Тебя я крестил тайно, – продолжал батюшка. Прикосновение к требнику словно изменило отца Васила, его глаза ожили.
– Твоя мать, земля ей пухом, была на крещении одна. Только она и крестные родители, Маневы из Добриново. Так что ты крещеный, входить в церковь тебе можно. Кормчим ты не будешь, но грести надо, потому что я ухожу, а церковь тонет, как пробитая лодка...

Галерея